Шел как-то один крестьянин из одной деревни в другую и вдруг видит: навстречу ему по полю, прямо на него бежит здоровенная сумасшедшая псина. Пена из пасти клоками сыплется, глаза кровью налитые, безумные. Спастись на голом поле невозможно, бежать бесполезно, нагонит, тут же загрызет насмерть. Что же делать? Крестьянин испуганно остановился, и вспомнив о Боге, возложил всю надежду на своё спасение на Бога, взмолился истово и горячо: «Господи, помилуй!… Буквально в паре метров от него псина, словно ударившись о невидимую преграду, взвизгнула и отлетела в сторону. Потом подскочила и боком, боком, быстрей проскочила мимо крестьянина. Бешенная собака побежала в село и перекусала там много людей, пока её не застрелили. Большинство из укушенных вскоре умерли.
Взбранной Воеводе победительная. (Из книги «Отец Арсений.)
Задержалась я у подруги. Заговорились. Взглянула на часы, а уже одиннадцать вечера. Быстро простилась и на станцию. Идти не далеко, сперва дачными улицами и только у станции минут семь через лес. Луна на ущербе, темно, от провожатых отказалась и побежала. Молодые мы все, смелые, беспечные, ничего не боимся. Иду и думаю: мама сердиться будет, что поздно пришла, а завтра вставать рано и дел невпроворот. Иду быстро, улицы прошла и забежала в лесок. Темно, мрачно и, конечно страшно, но ничего, тропка широкая, не раз хоженая. Вошла и чувствую домашним духом тянет, а людей – никого. Бегу, и вдруг меня кто-то сзади схватил за руки и на голову что-то накинул. Вырываюсь, крикнуть хочу, но мне рукой рот зажали и тряпку в рот суют. Борюсь, вырываюсь, пытаюсь ногами ударить напавших, но от сильного удара по голове на какие-то мгновения затихла. Оттащили меня с тропинки в заросли, с головы материю сняли, потом я поняла, что это был пиджак, но рот тряпкой зажимают ещё. Мужской голос сказал: «Пикнешь – зарежем!» – и нож перед глазами появился. «Ложись дура, будешь тихо себя вести не убьем», — смотрю на человека, один низкий, другой высокий, и от обоих вином пахнет. «Ложись!» – рот разжали и толкают на землю, а я шепотом говорю им: «Отпустите, пощадите!» – и рванулась, а высокий приставил мне нож к груди и колет. Поняла, что ничто меня не спасет. Высокий парень сказал второму: «Пойди шагов на тридцать к тропке. Справлюсь с ней, тебя позову», — невысокий ушел.
Я стою и отчетливо понимаю, что нет мне сейчас спасения, никто помочь не сможет! Что делать? Как защититься? И вся моя мысль ушла в этот момент к Богу: «Помоги, Господи!» Молитв вдруг никаких не помню, и откуда-то возникла только одна, к Богородице, и я поняла: только одна Матерь Божия может меня спасти и стала в исступлении читать: «Взбранной Воеводе победительная, яко избавльшеся от злых, благодарственная восписуем Ти раби Твои, Богородице, но яко имущая державу непобедимую, от всяких нас бед свободи, да зовём Ти: радуйся, Невесто Неневестная», — а в это время высокий повалил меня и стал рвать одежду. Сорвал наклонился надо мной, нож в руке держит. Я это отчетливо вижу и в тоже время исступленно молюсь Богородице, повторяя одну и туже молитву и, вероятно молилась вслух. Наклонился высокий и вдруг спросил меня: «Ты чего там бормочешь?» – а я всё молюсь и в этот момент услышала свой голос, а парень опять сказал: «Спрашиваю, чего?» – тут же выпрямился и стал смотреть куда-то поверх меня. Посмотрел внимательно, взглянул на меня и со злобой ударил в бок ногой, поднял с земли и сказал: «Пойдем отсюда», — и, держа нож в руке и сорванную с меня одежду, повел куда-то в сторону. Дошли, бросил меня на землю, опять наклонился надо мною, а я молюсь и молюсь. Стоит около меня и опять поверх вглядывается, а всё время призываю Божию Матерь и вдруг чувствую, что ничего почему-то не боюсь. Парень стоит и смотрит куда-то в лес, потом взглянул на меня и сказал: «Чего ей здесь, в лесу, ночью надо?»поднял меня, бросил нож и повёл в лес. Идет молча, я молюсь вполголоса и ничему не удивляюсь и ничего не боюсь, помню только, что Богородица со мною. Конечно мысль дерзновенная, но я так думала.
Шли недолго. Вижу – мелькают огни станции. Не выходя из леса, парень сказал мне: «На! Оденься! – и бросил мои вещи. – Я отвернусь». Отвернулся, я оделась. Пошли, взял он билет до Москвы, подвел к бачку с питьевой водой и платком вытер мне лицо. Кровь у меня от удара была на голове. Сели в поезд, вагоны пустые, поздно, мы только вдвоем в вагоне. Сели, молчим, а я всё время молюсь про себя, беспрерывно повторяя: «Взбранной Воеводе победительная…» Доехали, вышли из поезда, он спросил: «Где живёшь? Я ответила. Доехали трамваем до Смоленской площади, а потом пошли в Неопалимый проулок ко мне домой. Я молюсь, а он идет молча, только на меня изредка поглядывает. Дошли до дома, поднялись по лестнице, я ключ достала и опять на меня страх напал. А зачем он здесь? Дверь не открываю, стою. Посмотрел парень на меня и пошел от меня. Открыла я дверь, бросилась в комнату и перед иконой Божией Матери Владимирской упала на колени. Благодарю Её, плачу. Сестра проснулась и спрашивает: «Что с тобой?» – молюсь и не отвечаю, молюсь.
Прошел год. Сижу я дома и занимаюсь, окна открыты, жарко, душно. В квартире мама да я. Вдруг звонок в дверь, мама кому-то открывает и говорит проходите, дома. Я встала вышла в прихожую и замерла. Он, тот самый парень из леса. Стою словно одеревенела, а он вошел, почему-то осмотрел комнату и, не обращая на меня внимания рванулся в угол, где у меня висела икона Владимирской Божьей Матери. Подошел, посмотрел и сказал: «Она! Точно Она!», — постоял некоторое время и подошел ко мне. «Не бойтесь меня, я пришел просить у вас прощения. Простите меня, виноват я перед вами страшно. Простите!» А я стою, окаменевшая, растерянная, а он еще раз сказал: «Простите меня!» — повернулся и вышел. Эта встреча произвела на меня тяжелое впечатление. Зачем приходил? Что было нужно этому бандиту Почему, взглянув на икону Владимирскую он сказал: «Она!»
Потом началась война, был 1943 год. Голодали мы ужасно. Я работала в госпитале медсестрой, сестра болела, но училась в седьмом классе, а мама еле ходила от слабости. Жизнь была тяжелой, но я все-таки находила время и заходила в церковь. Пришла как-то я усталая, дежурила двое суток подряд, есть нечего, сестра лежит, мама лежит. Ослабли обе. Решила затопить печку, руки трясутся болят. Слышу, стучат в дверь, открываю, стоит лейтенант с палкой и большим вещевым мешком: «Я к вам!» Спрашиваю: «Кто вы?» Он не отвечает, втаскивает в комнату мешок, потом говорит: «Тот я! Андрей!» – и тогда я мгновенно узнаю его. Он развязывает мешок, садится на стул без приглашения и начинает вынимать что-то из мешка. На столе появляются банки с тушенкой, сгущенным молоком, сало, сахар, чай и еще что-то. Потом завязывает опустевший мешок и говорит: «Ранен я был тяжело, несколько месяцев по госпиталям валялся, думал не выживу. Лежал, вас вспоминал и Матери Божией молился, как Вы тогда. Говорили врачи, что умру, безнадежен, но Матерь Божия меня спасла, выжил, живу, а эти продукты брат мой мне притащил от радости, что меня в госпитале разыскал, он тут под Москвой в председателях колхоза ходит. Наменял — и ко мне.
Встал, подошел к иконам, перекрестился и приложился к иконам, потом подошел ко мне и опять как в прошлый раз, сказал: «Простите меня Бога ради. Прошу. Гнетет меня прошлое беспрерывно. Тяжело мне".
Мама спрашивает меня: «Маша, что с тобой и кто этот человек?» Я ей все и рассказала. Выслушала она меня и говорит: «Не знаю, Маша, почему ты тогда спаслась, но чтобы ни было, так как он поступил, прося у тебя прощения – это хороший человек. Ты должна его простить и молиться за него».
Спас нашу семью тогда Андрей своей помощью. Недели две его не было, а потом, к маме он приходил раз пять без меня и каждый раз приносил много продуктов и часами с мамой разговаривал. Шестой раз он пришел вечером, подошел ко мне и опять сказал: «Простите Вы меня!» разговорилась я с ним. И он все рассказал как было и что произошло тогда в лесу. Рассказал он почему они напали на меня. Рассказал, как наклонился надо мной и услышал, что я что-то шепчу, удивился, не понял – и вдруг увидел стоящую рядом Женщину и Она остановила его повелительным жестом, и когда он меня во второй раз бросил на землю, то опять эта Женщина властно Своей рукой заслонила меня, и тут стало ему страшно. Решил отпустить меня, довел до станции, увидел, что я не в себе, и повез в Москву. «Мучила меня совесть постоянно, не давала покоя, понял, что неспроста всё это было. Много думал о той Женщине. Кто Она? Почему меня остановила? Решил пойти к вам, попросить прощения и расспросить о той Женщине. Пришел к вам, трудно и стыдно было идти, страшно, но пришел. Вошел к вам и увидел на стене образ Матери Божией Владимирской и сразу понял, кто была эта Женщина. Ушел от вас и стал узнавать всё, что можно было узнать о Божией Матери. Всё, всё узнал, что мог. Верующим я стал и понял какое Великое и Страшное было мне явление и я совершил тяжкое прегрешение. Cильно повлияло на меня всё произошедшее, я стал другим человеком.
Мама моя была человеком исключительной души и веры и еще до последнего прихода Андрея говорила мне: «Мария! Матерь Божия явила этому человеку Великое чудо, не тебе, а ему! Для тебя это был страх и ужас, и ты не знала почему Господь отвёл от тебя насилие. Ты верила, что тебя спасла молитва. Да, это так, но этого человека сама Матерь Божия остановила. Поверь мне, плохому человеку никогда такого явления не было бы. Матерь Божия никогда не оставит Андрея и ты должна простить его».
